в этой самой “спальне”, солнца всегда было чуточку больше чем в африке, нежности

в этой самой “спальне”, солнца всегда было чуточку больше чем в африке, нежности больше, чем в той шоколадке с лиловой коровой.
я закрываю глаза и стою на твоем пороге.
ну здравствуй.
ты — это детские сказки.
ты — ожидание праздника в пластиковых коронах.
это все, что я помню.
это все, что я сохраню о тебе в своей памяти. извини, что тебе от меня ничего не останется, кроме, вывихов психики, шестнадцати шрамов по пьяни в той глупой игре, когда ты поёшь и ножом протыкаешь стол в расстояниях между пальцами.
я ловлю на себе твой любящий взгляд и тут же промахиваюсь.
не смотри на меня.
зачем ты так смотришь?
мы едем в травмпункт, чтобы вытащить нож застрявший в моей гортани.
и я падаю в пропасть.
я не буду тобой прощен, я жил как засранец, я жил как последняя сволочь под бой этих клавиш, под действием дозы, лёжа под незнакомцами.
и, знаешь, мне все это нравилось.
от тебя остается в памяти только хорошее.
чистое, как приходы, белое как твои простыни, как молоко, как твоя кожа и запах лимонных маффинов.
как та фотография, где ты смеешься уткнувшись в мое плечо, и это смех обреченного, который вот-вот разрушится.
ведь ты отдаешь все самое лучшее, ведь ты оставляешь мне самое лучшее.
не прося взамен ничего.