#темная академия

Меня всегда потрясает в людях эта невероятная, божественная черта — потребность творить. Желание воплощать незримые образы, созревающие в сознании, давать физическое воплощение бесплотным фантазиям и идеям. Оживлять воображение.

Это та же сила, которая томилась в пальцах Микеланджело, когда он отсекал от холодного мрамора безжизненные куски, та же энергия, бурлящая в руках Бетховена, упорядочивающего ноты в Лунную сонату. Это та же самая искромётная мощь, двигающая перо Достоевского.

Она живёт с первого же рисунка, начертанного первобытными людьми в тёмных скалистых ущельях, постоянно видоизменяясь и меняя обличия. Она живёт, бессмертная и награждающая бессмертием тех, кто её принимает.

Скоро майские грозы расплетут свои косы,
Самоцветами трав заискрятся сады,
Вновь воспрянут из пепла погибшие розы.
Нам лишь нужно открыться для этой поры.

Из сумрачных царств возвратятся рассветы,
Изумруды осыплют подножия гор.
Затянет шатры небосвода вельветом,
И звёзды украсят сей древний подол.

Вновь нимфы и феи сомкнут хороводы,
А лунные искры пробудят сирен.
Неистовым хохотом вырвутся воды
Из плена холодных и призрачных стен.

—Анастасия Щепкина.

Кадр из сериала «Страшные сказки», 2014 — 2016.

Наслаждайтесь жизнью. Впитывайте в себя каждое мгновение, пропускайте через сердце каждую строку любимых стихотворений и книг, вдыхайте пропитанный запахом цветения воздух в лёгкие так глубоко, как только можете.

Жизнь — это стремительное мгновение, которое проносится кометой в бархатистой черноте неба. Так приложите все усилия, чтобы распушить хвост этой кометы искристым огнём своего пылающего сердца, пусть она украсит весь равнодушный небосвод своим неумолимым сиянием.

Carpe diem.

Стремление к знаниям и обучению — самое прекрасное в тёмной академии. Часто люди стесняются того, что чего-то не знают, притворяются, что поняли значение термина, загадочно проскользнувшего в речи собеседника, робеют при упоминании каких-то сложных теоретических концепций.

Но не знать чего-то — не стыдно! Это абсолютно естественно.

Мир широк и велик, и «мир» — это не только планета, приютившая человечество, это огромная звёздная паутина, в которой блистающей алмазной сеткой вязнут системы, галактики, сверхскопления галактик, миллиардами сверкающих осколков рассыпаны звёзды и тусклые крошки планет, комет и спутников. За тысячи и тысячи лет копившиеся и по крупицам собиравшиеся знания не стали абсолютными, за эти стремглав промчавшиеся века люди даже на десяток процентов не успели исследовать распластанный под их ногами океан и окружающий их со всех сторон необъятный, непостижимый космос. Да что там космос с его бесконечностью! Человек не постиг даже собственный мозг, не до конца разобрался с его нейронными импульсами и возможностями.

Вспоминайте обо всех этих неизведанных тайнах мироздания каждый раз, когда стесняетесь переспросить о чём-то собеседника, каждый раз, когда натыкаетесь на незнакомое слово в тексте, каждый раз, когда кто-то будет нахально щеголять перед вами глубиной своих познаний в какой-то узкой сфере. И пусть подмигивающие с неба звёзды будут вам группой поддержки.

В моих фантазиях я изучаю древнегреческий эпос в огромной тёмной библиотеке старинного замка, окружённого зачарованным туманом. Он подкрадывается к тяжелым дубовым дверям, щекочет окна костлявыми узловатыми пальцами и поёт жуткие колыбельные.

Но мне некогда спать. Я в упоении читаю легенды о монстрах, кровавых битвах и страшных родовых проклятиях. Я представляю себя в роли разъярённого бога, храброго героя или кровожадного чудовища, охраняющего узкий пролив. 

Читая, я примеряю тысячу лиц и проживаю тысячу жизней.

На уроках литературы нас учат, как понимать смысл, вложенный автором в произведение. Искать скрытые вехи, которыми писатель приводит нас к сути. Это важно, в этом цель литературы — обмен опытом, впечатлениями и знаниями, диалог сквозь века и пространство.

Однако ещё очень важно понимать, какой аспект книги отзывается именно в вас сильнее всего. Что привлекло в этом произведении именно вас, на что именно вы обратили внимание. Возможно, автор лишь мимолётно описал что-то, стремясь разбавить повествование второстепенными деталями, но именно эти сквозящие штрихи запомнись и полюбились вам сильнее других в этой книге. Ведь живой диалог тоже не происходит по задуманному алгоритму, собеседники постоянно перескакивают с одной темы на другую, протаптывая новые тропинки в тёмной чаще обсуждения. Так и книга, говоря нам об одном, может натолкнуть на абсолютно новые вопросы и рассуждения, создавая новую ветвь беседы.

Так и обогащается диалог сквозь время и пространство; он словно дрейфующий космический корабль, подвешенный в вакууме космоса, обтекаемый пространственно-временным континуумом.

Если бы я обладал бессмертием, я бы потратил его на изучение истории, наук и искусств. Целая вечность разверзлась бы передо мной, обнажая свои секреты. Лоскуты мироздания сползали бы с книг, крепостных стен ветхих замков и пыльных архивных свитков, а я бы всё сдирал и сдирал их, неистово пытаясь докопаться до истины. Для чего? Чтобы убедиться, что за последним пластом таится и хищно скалится ещё бессчётное множество тайников, потому что этот мир никогда не позволит себя разгадать.

Иногда меня спрашивают, как я пишу свои истории. Однако мне кажется, что это не я, а они пишут меня. Они сами возникают где-то внутри, вырастая из моих страхов, желаний, ассоциаций и снов, сплавляются друг с другом и нарастают, словно снежная лавина.

От них не убежишь и не спрячешься, их сюжеты сами всплывают в сознании, не считаясь с тем, чем я занимаюсь или о чём думаю в момент их визита. В конце концов, они лишь бесплотные и бесчувственные фантомы, которым нужно от меня лишь одно — свобода. Свобода из западни места их рождения.

Books, art, galleries and museums are the best material things in the world, aren’t they?

Есть люди как зимы — прекрасно-опасны:
Застывшее сердце, холодные взгляды.
Их души как льдины чисты и бесстрастны,
И их безразличье смертельнее яда.

В их взглядах мерцают небесные стразы,
Чело озаряет корона величия.
Есть люди как зимы — любовь их опасна.
Возможно, опаснее их безразличья.

—Анастасия Щепкина.

Я — зло, и нет границ безумью.
Я демон фальши, гнили и вранья;
И краской чёрной полнятся раздумья,
А с губ слетает едкая браня.

И пусть коварным планам добро срезает крылья —
Костры горят в душе, коптя пустынный взгляд.
Но вот никто не знает, что только от бессилья
Внутри слепое зло с виною мир крушат.

Мой страшный жёсткий бой расплёскиваться кровью
Не будет в лабиринтах из треснувших зеркал.
И склеить пазлы сердца возможно лишь любовью:
Израненный мой дух давно её искал.

—Анастасия Щепкина.

Мне так страстно хочется иметь собственный книжный магазин, скрытый в бесконечном лабиринте блуждающих улочек старинного города. И чтобы он обязательно был местом, окутанным таинственным флёром, местом, про которое горожане складывают легенды и выдумывают небылицы.

О том, например, что владелец лавки — древний вампир, живший ещё до воцарения династии Романовых, давным-давно променявший душу на познание всех тайн мироздания. Или, скажем, шёпотом пересказывают друг другу сказки о том, что магазин напичкан волшебными артефактами — заколдованными часами, являющимися порталами в другие времена и пространства, или волшебными снадобьями в стеклянных склянках, способными наделять людей бессмертием. Одним словом, такие истории, которые и интриговали, и отпугивали бы любопытных жителей.

И таким удовольствием было бы видеть удивление на лицах этих людей, которые, преодолев все страхи и опасения, связанные с услышанными городскими легендами, всё же посетят этот дивный магазин и обнаружат, что в нём по-домашнему уютно, заботливо предлагают горячий какао или чай и всегда готовы выслушать, поговорить о книгах или просто умиротворённо помолчать, дав спокойно разглядеть старинные издания, пусть и лишённые магической силы, но, бесспорно, обладающие собственным волшебством.

Моя душа словно старый пустующий дом, населённый призраками. Они вальсируют по тёмным коридорам под траурный марш погибших иллюзий и ожиданий, скорбящими глазами поглядывая в окна, за которыми простирается мир, в который им никогда не суждено вернуться.

Наконец-то пришла пора проливных дождей и завораживающих листопадов, а это значит, что пора закутываться в плед, вооружаться чем-нибудь тёплым и ароматным и составлять список осенних книг, способных сделать промозглые вечера ещё более атмосферными. И лично для меня осенний список выглядит так:

• Диана Сеттерфилд «Тринадцатая сказка». Загадочная история с сюжетом, похожим на лабиринт из семейных тайн прошлого. Мрачная тягучая атмосфера просачивается со страниц книги и обволакивает сознание, как туман за окном обвивает стволы деревьев и фонарные столбы.
• Донна Тартт «Тайная история». Можно ли представить осенний книжный список без самой даркакадемичной книги в мире? Аллюзии на древнегреческую мифологию, угрюмый северный город, перемешанные друг с другом эстетизм и вульгарность, диалоги на мёртвых языках и, конечно, убийство, — вот пряные ингредиенты этой идеальной студенческой истории.
• Рассказы Эдгара Аллана По. Родоначальник детективного жанра знал, как навести жуть на читателя. Загадочные истории, в которых реальность переплетается с вымыслом, идеально подойдут для любителей качественного саспенса. Мой фаворит — «Маска Красной смерти».
• Карлос Руис Сафон «Тень ветра». Мы все знаем, что иногда в жизни появляются такие вещи, которые раз и навсегда меняют её привычный уклад. Вот и в центре сюжета «Тени ветра» роман никому неизвестного писателя Хулиана Каракса, найденный на Кладбище Забытых Книг, в одночасье переворачивает мир главного героя, въедается в его сознание, становится его путеводной звездой и символом неутомимого желания разгадать тайну судьбы загадочного автора, попутно расплетая клубок секретов собственной жизни.
• Джоанн Харрис «Шоколад». Эта история, на первый взгляд кажущаяся легкомысленной и незатейливой, поднимает многие социальные вопросы, и основной из них — противостояние общества и индивидуальности. Главная героиня не просто отказывается подчиниться устоям маленького консервативного городка — мягко и ненавязчиво она сама меняет закостенелое сознание его жителей. Книга легко читается, неторопливо погружая в свою тёплую и ароматную атмосферу, которая, кажется, просачивается сквозь страницы прямо из описанной на них кондитерской «Небесный миндаль».
• Михаил Афанасьевич Булгаков «Мастер и Маргарита». Несмотря на то, что действие романа начинается в мае, мистический флёр бессмертного шедевра кажется наиболее подходящим для осеннего вечера, когда за окном бушующий ветер поднимает сноп золотисто-багровых листьев во тьме, будто бы пришедшей со Средиземного моря.
• Герман Гессе «Демиан». Причудливая, тёмная и пропитанная символизмом повесть о том, как в юной непорочной душе внезапно запускаются необратимые процессы, с каждым днём отдаляющие маленького мальчика от привычного чистого мира и погружающие его в пучину мучительных рассуждений и образов.
• Рэй Брэдбери «Золотые яблоки солнца». В этом сборнике рассказов собраны разные истории — сказочные, реалистичные, фантастические, но все они одинаково бархатисты и тягучи, словно карамельная нуга, покрывающая спелые осенние яблоки.
• Шарль Бодлер «Цветы зла» (сборник стихотворений). Тёмные, аллегоричные, вязкие, будто терпкое вино — эти стихотворения созданы для сырой и холодной осенней ночи.

Music should strike fire from the heart of man, and bring tears form the eyes of woman.

— Ludwig van Beethoven.

My life is a vociferous ode to art.

Жизнь  — это мозаика, и мы до конца наших дней ищем самый важный её пазл.